ПЕРМСКИЕ ПАМЯТНИКИ СЕРЕДИНЫ XVI – НАЧАЛА XVIII ВЕКА КАК ЛИНГВИСТИЧЕСКИЙ ИСТОЧНИК**
В настоящее время пермскими называют письменные памятники, составленные на территории современной Пермской области – в Верхнем и Среднем Прикамье. Они представляют собой деловые документы, написанные в Перми Великой (Чердынской земле), Соли Камской, в прикамских вотчинах Строгановых, в Кунгурском уезде и Осе. До нас дошли оформленные в традициях приказного письма скорописные тексты, начиная с 50-х гг. XVI в. и кончая 1710 г. Далее в Прикамье составлялись акты уже в традициях новой, Петровской эпохи.
Сохранились документы различных видов (жанров): судебные дела (изветные челобитные, допросные сказки, приговоры, мировые), имущественные акты (купчие, заёмные, закладные, кабальные, духовные, вкладные), таможенные записи, писцовые, переписные, дозорные, монастырские книги, расспросные речи о соседних землях и т.д. Замечательными памятниками явились документы семейных архивов XVI-XVIII вв. соликамских крестьян из д. Родники Половодовского стана Иртеговых и чердынских крестьян из погоста (села) Цыдвы Афанасьевых и Девятковых.
Пермские памятники охарактеризованы в ряде источниковедческих работ [1]. Многочисленные пермские документы опубликованы А.А. Дмитриевым, В.Н. Шишонко, А.А. Титовым, Г. Спасским, А.А. Горбуновой, Е.Н. Поляковой [2]. Некоторые пермские тексты отражены в Дополнении к «Актам историческим, собранным и изданным Археографическою комиссиею» [3].
С середины XX в. начинается лингвистическое исследование пермских актов XVI – начала XVIII в. Впервые к ним обратилась доцент Пермского педагогического института А.А. Горбунова, изучившая фонетику, грамматику нескольких Соликамских рукописей, а также отдельные слова из них в сопоставлении с лексикой непермских памятников [4].
В 60-е гг. начинается исследование лексики пермских памятников в Пермском университете, и в результате в 1983 г. Е.Н. Поляковой была защищена докторская диссертация «Лексика пермских памятников XVII – начала XVIII века (к проблеме делового языка как функциональной разновидности русского литературного языка)», подготовка которой сопровождалась многочисленными публикациями по различным вопросам изучения лексики (включая ономастику) деловых текстов [5].
В 80-90 гг. в Пермском университете продолжалось изучение лексики и было начато составление различных словарей пермских памятников [6]. По принципу недифференциального («полного») составлялся «Словарь пермских памятников XVI — начала XVIII века», в котором учитывались слова всех знаменательных частей речи независимо от сферы их употребления. Таким образом, в словарь попали слова диалектные, просторечные (общерусские), лексика, характерная для делового языка, литературного языка (в том числе и церковнославянская), т.е. все, что зафиксировано в исследуемых пермских памятниках.
Каковы же возможности лингвистического исследования пермских деловых документов XVI — начала XVIII в., что уже в этом направлении сделано и что еще предстоит сделать?
Необходимо отметить, что деловой язык изучаемого периода представлял собой одну из разновидностей народно-литературного типа русского литературного языка. Об этом свидетельствует, например, редактирование пермских деловых текстов, стремление составителей документов выдерживать языковые нормы центральных актов, Соборного Уложения 1649 г. В результате наблюдается редактирование беловых текстов, что обнаруживается при сопоставлении их с черновиками, а также при сравнении записей показаний местных жителей (истцов, ответчиков, свидетелей, заимщиков, завещателей) с записями обработанных но нормам делового языка приговоров, мировых, поручных, купчих, заемных и других записей [7]. Поэтому с осторожностью приходилось анализировать каждый текст, каждый фрагмент документа, учитывая ситуацию его написания и то, что может отражать этот фрагмент: живую речь или речь, обработанную в соответствии с принятым употреблением в деловом языке.
Анализ языковых особенностей пермских памятников был начат с исследования фонетики, отраженной в текстах. Принятое в делопроизводстве в ряде случаев фонетическое написание позволяет установить некоторые фонетические закономерности пермских говоров XVI – начала XVIII в. и складывающегося пермского просторечия: оканье, употребление звука Е на месте «ять» перед твердым согласным и звука И – перед мягким согласным (сивер, на ричке), диссимиляцию (хто, х кому, што) и ассимиляцию согласных (ж женою, ш шурином, з братом, збирая), цоканье (оцыщение) и др.
Однако до настоящего времени проанализированы фонетические особенности языка только нескольких Соликамских грамот [8], систематическое же описание фонетики пермских деловых текстов еще предстоит сделать.
То же самое можно отметить и в отношении исследования грамматики. А.А. Горбуновой выявлены грамматические особенности ряда Соликамских грамот, но в целом морфология и синтаксис пермских текстов не исследованы и не описаны. Вместе с тем именно памятники определенного региона дадут возможность установить грамматические черты живой речи, функционировавшей на данной территории, и предоставят основания для описания грамматики делового языка России в целом, а также для изучения динамики в морфологии и синтаксисе языка исследуемого периода.
Наибольшее количество опубликованных работ посвящено исследованию лексики пермских памятников, включая ономастику. Традиционно, как это происходило в русской исторической лексикологии, оно начиналось с анализа тематических групп лексики, наиболее полно представленных в деловых текстах. Таковыми оказались группы географических терминов, названий растений, лексики строений, названий предметов одежды, обуви, головных уборов, тканей, цветообозначений, этнонимов [9]. В ономастике это были исследования топонимов и микротопонимов [10], имен [11], фамилий и прозвищ [12], зафиксированных в пермских памятниках. Вместе с тем ономастика постоянно рассматривалась как источник реконструкции слов нарицательных, употреблявшихся в Прикамье в XVI — начале XVIII в. [13].
Однако лексика пермских памятников изучалась и как материал для решения различных проблем русской исторической лексикологии. Так анализ синонимических рядов слов и разработанный по данным пермских деловых текстов анализ гнезд однокоренных слов и их синонимов позволили выявить особенности динамики в лексике памятников определенного региона, появление новых слов и вытеснение устаревающих в XVII в. [14], увидеть процессы, сопровождающие, например, становление наречий в XVII в. [15]. Исследование редактирования пермских актов по материалам лексики позволило решить вопрос о статусе делового языка как функциональной разновидности литературного языка.
Вместе с тем пермские документы дали возможность выявить местные, территориально ограниченные элементы лексики и явились базой изучения особенностей живой речи Прикамья XVI – начала XVIII в. Диалектная лексика представлена в частях документов, фиксирующих: показания местных жителей в судебных делах, а также в имущественных актах, где описываются границы земельных угодий или называются предметы быта.
Сопоставление пермских актов с непермскими деловыми текстами изучаемого периода (центральными, южно-русскими, северно-русскими) и диалектными материалами ХIХ-ХХ вв., с одной стороны, позволило выделить территориально ограниченную лексику [16], но, с другой стороны, эта работа выявила недостатки сопоставительного метода при определении диалектизмов XVI-XVIII вв. Нередко лексика пермских памятников, которая в ХIХ-ХХ вв. определялась как диалектная, в XVII в. была общерусской, так что сопоставление с данными современного русского языка может дать неточные результаты при характеристике диалектизмов прошлого. А по XVI-ХVIII вв. мы имеем пока недостаточное количество материалов для сравнения. И, хотя в последние десятилетия их число и увеличилось, невозможно сопоставление всей пермской лексики с непермскими материалами XVI-XVIII вв. И все-таки публикации словаря южно-русских, воронежских, текстов [17] и словников многочисленных источниковедческих изданий текстов XVI-XVIII вв., особенно южно-русских и центральных [18], дает возможность выделить в пермских памятниках небольшой процент северно-русской диалектной лексики; около 3% всех имен существительных, около 1% имен прилагательных, отдельные глаголы. Дальнейшее же сопоставление пермских материалов с данными исследований архангельских, вологодских памятников [19], с текстами вятских документов [20] позволяет отыскать ограниченную собственно пермским регионом лексику (лексические и в основном семантические диалектизмы).
Известно, что фамилии и топонимы пермских памятников XVI-XVIII вв. нередко возникали на базе слов нарицательных, переходивших в прозвища, а затем в другие именования, причем в то же время они не зафиксированы в памятниках в качестве слов нарицательных. Реконструкция этой лексики по ономастическим данным имеет очень большое значение для диалектологии и исторической лексикологии, так как в онома попадало много бытовых слов, часть из которых представляла собой диалектизмы; адище ‘обжора’, вакорь ‘поваленное дерево’, вискун ‘человек с высоким голосом, визжащий’, жижелюха ‘ящерица’, кабора ‘ловушка на медведя’, кыра ‘угрюмый’, ёлтыш ‘обрубок дерева’, челпан ‘каравай хлеба’, шишмара ‘кикимора’ и т.д.
Предпринятое в настоящее время изучение фамилий и прозвищ в памятниках ХVI-ХVIII вв. с различных русских территорий [21] перспективно и актуально для русской исторической диалектологии, оно важно и для отдельных региональных исследований диалектной лексики и ономастики, в частности для пермской.
Пермские памятники написаны на территории Верхнего и Среднего Прикамья, где русские проживали рядом с коми-пермяками, коми-зырянами, манси, татарами и другими народами. Постоянное общение русских с ними отражалось на развитии формировавшихся в Прикамье русских говоров, о чем свидетельствует их состояние в ХIХ-ХХ вв. Деловые памятники XVI — начала XVIII в. иногда также отражают воздействие нерусских говоров на складывающиеся русские. В актах отмечаются отдельные коми слова (сорд ‘роща’, пелькиши ‘серьги’, позмог ‘мера сыпучих тел’) или тюркские слова (кашпол, тастар ‘женские головные уборы’, киндереки ‘валяная обувь с пришивными голенищами из ткани’).
Однако в пермских памятниках насчитываются лишь единицы таких слов нарицательных. Ономастика же дает обширный материал, свидетельствующий об употреблении иноязычных, особенно коми слов в русской живой речи, в пермских говорах XVI-XVIII вв., о проникновении их в прозвища, а затем в фамилии и топонимы: бугуй ‘филин’, варыш ‘ястреб’, вилис ‘новый’, гач ‘бобр’, гудыр ‘пасмурный’, жеб ‘дряхлый’, жулим ‘вялый’, жунь ‘снегирь’, дзер ‘сердитый’, зюль ‘мизинец’, ижитпель ‘большое ухо’, кокташ ‘хромой’, куим ‘третий’, кушпель ‘голое ухо’, кычан ‘щенок’, мош ‘пчела’ и многие другие.
Таким образом, реконструкция лексики по данным ономастики XVI — начала XVIII в. необходима не только для рассмотрения проблемы диалектизмов, но и для изучения взаимодействия языков разных народов в Верхнем и Среднем Прикамье. В связи с этим в настоящее время по памятникам письменности разрабатывается «Словарь пермских фамилий XVI – начала XVIII в.», в нем рассматривается более двух тысяч фамилий, значительная часть которых возникла на основе диалектной лексики и заимствований из языков народов Прикамья, преимущественно из коми-пермяцкого и коми-зырянского языков.
Таким образом, нарицательная лексика и антропонимия пермских памятников уже подвергнута лексикографическому описанию, и эти пермские материалы могут использоваться лингвистами и другими специалистами. На очереди разработка принципов составления топонимического словаря Прикамья XVI – начала XVIII в., в котором, полагаем, следует учесть с соответствующими пометами все топонимы, т.е. характерные и для живой речи, и для делового языка (ср.: пожня Васиха и пожня Васильевская Ржавитинова), описать все ойконимы, гидронимы, оронимы, микротопонимы. Это сложная научная задача. Но решение ее даст в руки исследователей материал по деловому языку и живой речи XVI – начала XVIII в. обширной территории России, на которой в этот период складывается значительная часть русских говоров.
Несмотря на то, что в поле зрения исследователей уже попали и лексикографически описываются тысячи пермских документов, многие из текстов XVI – начала XVIII в., хранящихся в различных, в основном центральных архивах, еще ждут ученых. Необходим их палеографическим анализ и анализ разных уровней языка.
Мы пока условно поставили верхнюю хронологическую границу изучаемых памятников – 1710 г. Это продиктовано тем, что в анализируемых текстах начала XVIII в. еще отражались принципы составления деловых текстов XVI-ХVII вв. Далее делопроизводство в Прикамье требовало уже другой организации текстов. Это хорошо видно, например, при сопоставлении структуры антропонимов делового языка XVI – начала XVIII в. с их структурой в Чердыиской ревизской сказке 1711 г.
Еще совсем не начато лингвистическое исследование языка пермских деловых и других рукописных пермских памятников всего XVIII в., хотя такие тексты сохранились в большом количестве и находятся не только в центральных хранилищах, но и в Государственном архиве Пермской области. Они могут дать интересные материалы из области специальных языков (например, лексики солеварения), несомненно покажут динамику делового языка и живой речи (по сравнению с текстами XVII в.).
Факты языка пермских памятников XVI – начала XVIII в. в сопоставлении с непермскими текстами позволяют рассматривать многие лингвистические проблемы, они необходимы для разработки истории русского языка, исторической диалектологии, русской исторической лексикологии.
Ссылки
[1] Курдюмов М.Г. Описание архивов, хранящихся в императорской археографической комиссии И Летопись занятий археографической комиссии. СПб., 1909; Горбунова А.А. Соликамская грамота XVII века // На Западном Урале. Пермь, 1956. Вып. 2. С. 102-118; Оборин В.А. Документы XVII начала XVIII века в рукописных фондах музеев Пермской области: Краткий обзор // Уральский археографический ежегодник за 1972 год. Пермь, 1974. С. 111-120; Полякова Е.Н.Краткое описание коллекции свитков XVII-XVIII вв. Пермского краеведческого музея // Вопросы фонетики, словообразования, лексики русского языка и методики его преподавания. Пермь, 1964. С. 161-166; Она же. «Новые» Соликамские свитки XVII-XVIII веков // Вопросы русского и славянского языкознания: Учен. зап. Перм. ун-та. Пермь, 1965. Т. 137. Вып. 1. С. 107-115; Чагин Г. И. Этнокультурная история Среднего Урала в конце XVI — первой половине XIX века. Пермь, 1995. С.15-17.
[2] Дмитриев А.А. Пермская старина. Пермь, 1889-1900. Вып. 1-8; Шишонко В.Н. Пермская летопись: 1-5 периоды. Пермь, 1881-1889; Кунгурские акты XVII века (1668-1699 гг.). СПб., 1888; Спасский Г. Чердынские юридические памятники с 1606 по 1718 г. // Временник Московского общества истории и древностей российских. М., 1857. Кн. 5. С. 119-154; Горбунова Л.А.Соликамские грамоты // Учен. зап. Перм. пед. ин-га. Пермь, 1960. Вып. 25. С. 71-84; Полякова Е.И.Соликамские рукописи как источник изучения топонимики // Уральский археографический ежегодник за 1970 год. Пермь, 1971. С. 239-253; Она же. Из кунгурских рукописей XVII-XVIII вв. Памятники русского языка: Вопросы исследования и издания. М., 1974. С. 333-351.
[3] Дополнение к «Актам историческим, собранным и изданным Археографическою комиссиею». СПб., 1846-1875. Т. 2-12.
[4] Горбунова А.А. Некоторые наблюдения над языком Соликамских грамот XVII в. // Учен. зап. Казан. ун-та. Казань, 1959. Г. 119. Кн. 5. С. 195-204; Она же Из наблюдений над сельскохозяйственной лексикой Соликамских грамот XVII в. // Русский язык и методика его преподавания: Учен. зап. Перм. пед. ин-та. Пермь, 1967. Т. 43. Вып. 3. С. 81-93.
[5] Полякова Е.Н. Лексика местных деловых памятников XVII — начала XVIII века и принципы ее изучения. Пермь, 1979.
[6] Словарь пермских памятников XVI — начала XVIII века: В 6 в. / Сост. Е.И. Полякова. Пермь, 1993-2001; Полякова Е.Н От «араины» до «яра»: Русская народная географическая терминология Пермской области. Пермь, 1988.
[7] Полякова Е.Н. О редактировании пермских деловых документов XVII – начала XVIII века // Русская историческая лексикология и лексикография, 3. Л., 1983. С. 89-97; Она же. К вопросу о стилистике деловою языка и его отношении к литературному языку // Структура лингвостилистики и ее основные категории. Пермь, 1983. С. 144-147.
[8] Горбунова А.А. Из наблюдений над языком Соликамской грамоты XVII в. // Учен. зап. Перм. пед. ин-та. Пермь, 1961. Вып. 28. С. 221-232.
[9] Горбунова А.А. Из наблюдений над бытовой лексикой рукописных памятников XVII в. // Вопросы русского языка и методики его преподавания: Учен. зал. Перм. пед. ин-та. Пермь, 1966. Вып. 4. С. 49-66; Полякова Е.Н, Разумова Т.М. Названия растений в пермских памятниках XVII — начала XVIII века // Живое слово в русской речи Прикамья. Пермь, 1978. С. 120-130; Полякова Е.Н.Материалы к словарю географических терминов пермских памятников XVII века: Учебное пособие. Пермь, 1972; Она же. Названия предметов одежды в пермских памятниках XVII начала XVIII в. // Лингвистическое краеведение Прикамья Пермь, 1977. С. 42-52; Она же.Цветообозначения в пермских памятниках XVII — начала XVIII века // Лингвистическое краеведение Прикамья. Пермь, 1976. Вып. 3. С. 44-55; Она же. Этнонимы Прикамья в русском языке XVII века// Ономастика Поволжья, 4. Саранск, 1976. С. 9-12.
[10] Оборин В.А. Русская топонимия писцовых книг Прикамья XVI-XVII вв. // Географические названия Прикамья: Учен. зап. Перм. ун-та. Пермь, 1968. № 177. С. 63-79: Полякова Е.Н.Некоторые особенности микротопонимии пермских деловых документов XVII начала XVIII в. // Вопросы лингвистического краеведения Прикамья. Пермь, 1976. Вып. 2. С. 38-46.
[11] Полякова Е.Н. Папина Л.В. Календарные имена в пермских памятниках XVII начала XVIII века // Литературный язык и народная речь. Пермь, 1984. С. 49- 61.
[12] Полякова Е.Н. Фамилии русских в Кунгурском уезде в XVII начале XVIII в. // Языки и ономастика Прикамья. Пермь, 1973. С. 87-94; Она же. Наименования людей в Соли Камской и Цидве в XVII начале XVIII века // Живое слово в русской речи Прикамья. Пермь, 1974. С. 95-112.
[13] Полякова Е.Н. Об источниках изучения разговорной лексики XVII века: Переписная книга Прокопия Елизарова 1647 года по вотчинам Строгановых // Живое слово в русской речи Прикамья. Пермь, 1978. С. 109-119; Она же. О связях фамилий и имен нарицательных в XVII веке по материалам деловой письменности Прикамья // Вопросы ономастики. Свердловск, 1979. Ха 13. С. 29-37.
[14] Полякова Е.Н. К изучению гнезд однокоренных слов в пермских памятниках XVII — начала XVIII века // Живое слово в русской речи Прикамья. Пермь, 1979. С. 95-107; Она же. К изучению синонимов в пермских памятниках XVII века // Русская историческая лексикология и лексикография, 2. Л., 1977. С. 141-147.
[15] Полякова Е.Н. Однокоренные дублетные наречия места в пермских памятниках XVII – начала XVIII века и современных говорах // Живое слово в русской речи Прикамья. Пермь, 1982. С. 3-11.
[16] Полякова Е.Н., Новиков В.Ф. Диалектная лексика в чердынских и соликамских памятниках XVII века // Живое слово в русской речи Прикамья. Пермь, 1972. Вып. 3. С. 155-168.
[17] Хитрова В.И. Русская историческая и диалектная лексикология. М., 1987.
[18] Грамотки XVII – начала XVIII века. М., 1969; Памятники московской деловой письменности XVIII века. М., 1981; Памятники русской письменности XV-XVI вв.; Рязанский край. М., 1987; Памятники южно-виликорусского наречия: Отказные книги. М., 1977; Памятники южно-великорусского наречия; Таможенные книги. М., 1981 и др.
[19] Елизаровский И.А. Лексика беломорских актов X У1-Х\/11 веков. Архангельск, 1958; Чайкина Ю Н. Вопросы истории лексики Белозерья // Очерки по лексике северно-русских говоров. Вологда, 1975. С. 3-187; Она же. Из истории диалектных границ в связи с заселением Северной Руси // Вопросы языкознания, 1976. № 2. С. 106-119; Судаков Г.В. Лексика одежды в северно-русских актах XVII в. // Лексика северно-русских говоров. Вологда, 1976. С. 55-63; Он же.География старорусского слова. Вологда, 1988.
[20] Труды Вятской ученой архивной комиссии. Вятка, 1909-1913.
[21] Чайкина Ю.И. История вологодских фамилий. Вологда, 1980; Она же. Вологодские фамилии: Словарь. Вологда, 1995; Кюршунова И.А. Славянская антропонимия Карелии XV-XVIII веков в связи с реконструкцией лексики донационального периода. Автореф. дис. …канд. филол. наук. Вологда, 1994.
** Данный материал опубликован в виде статьи. Полякова Е. Н. Пермские памятники середины XVI – начала XVIII века как лингвистический источник // Полякова Е. Н. Лексика и ономастика в памятниках письменности и в живой речи Прикамья. Избранные труды. – Пермь, 2002. – С. 150–157.